Режиссер и актер Андрей Ермохин рассказывает о спектакле «ВИЙ». Премьера 7 февраля!

Одни режиссеры готовы рассказать всё о своём спектакле, из других слова не вытянешь. С Андреем Ермохиным случай особый: он интриган. За более чем двухлетний период создания спектакля «Вий» о том, что делают Андрей и его команда, знали лишь посвященные, хотя никто ничего не скрывал. Как так?
Дело в том, что Ермохин-режиссер любит интригу и в спектакле, и в рабочем процессе. Делает всё, чтобы зритель смотрел в оба и ломал голову, задавался вопросами… Ведь даже гоголевскую повесть «Вий», хорошо знакомую еще по школьной программе, он, не меняя сюжетной линии, подаёт по-особому.
Тем любопытнее до премьеры расспросить Андрея Ермохина о его «Вие». В котором на финальном этапе Андрей уже не столько режиссер, сколько актер…

Андрей, с Гоголем связано много театральных суеверий – столько случаев, когда в процессе создания происходили странные, а порой и страшные события. Это не останавливало при выборе материала?

Я не суеверен. Спокойно иду по дороге, если передо мной пробежала черная кошка, число 13 меня не пугает, не смотрюсь в зеркало, если пришлось вернуться домой за чем-то… Как говорится, «по вере вашей…». Если верить, что всё играемое тобой на сцене откладывает буквальный отпечаток на твою реальную жизнь, то как же ты будешь душить Дездемону и вообще представляться непонятно кем, произнося чужие слова?

Почему именно гоголевский «Вий»?

Видимо, притянула любовь к мистическому в реальной жизни. Поэтому выбор пал на повесть Николая Васильевича. Автор изначально говорит, что байку про Хому Брута ему кто-то где-то рассказал. Такая отстраненность, в свою очередь, позволяет мне дальше пересказывать историю так, как я ее понял. Хотя в хронологии событий и действенном ряду ничего не поменялось.

Но в процессе создания за два с лишним года в самом спектакле изменилось многое. Долго репетируете. В чём причина?

До премьеры дойдет только пятая версия «Вия» – предыдущие четыре не были приняты художественным руководителем. Вроде, ничего трудного – поставить небольшую историю, но она несколько раз «не зашла». Есть такое понятие «автор не пускает», и оно не мистическое, а вполне конкретное. «Я писал про другое. – говорит автор. – Не надо меня так поправлять». Может, стоит и так посмотреть на историю постановки и в этом проявляется мистицизм Гоголя, о котором говорят в театрах.
Но из-за неудач первых версий поставить «Вия» стало для меня делом чести. Кто мне говорит «нет»? Художественный руководитель или кто-то захороненный на Новодевичьем кладбище? Нет уж, мы доведем это дело до конца…

А что касается авторского одобрения? Его можно ощутить?

Это когда из информационного поля вбрасываются нужные ходы. Вроде, вполне закономерные вещи – когда долго думаешь, изучаешь, а потом идешь спать, и во сне тебе приходит готовое решение. Так у нас, например, в одной из сцен появилась капуста: ей поминают панночку. Несколько подобных вещей буквально пришло, их специально никто не придумывал. Можно сказать, автор подарил. Еще с первой версии как один из конструктивных элементов на сцене появился круг, который впоследствии стал основным решением.

Кругу позже посвятим отдельный материал, покажем, как он работает. А пока коснулись оформления, расскажи о музыкальном ряде.

Музыкальное оформление спектакля принадлежит Сергею Беляеву и Николаю Анохину из Second Hand Band. Мы знакомы давно, с поставленного в «Театриуме» в 2006 году спектакля Владимира Мирзоева «Дракон». С ними очень удобно работать – можно дать абсолютно абстрактную задачу на уровне попытки описания ощущений героя, и они создадут тот материал, который нужен.
Живого оркестра, как на спектаклях большой сцены, здесь нет, он в этом формате не нужен. Музыка переплетается с саунд-дизайном: из него вырастают вполне внятные мелодии, но когда их замечаешь, они уже уходят.

А украинский колорит подчёркнут?

Акцента на место действия здесь нет. Меня интересует не место действия, а что происходит внутри, сам конфликт. Конфликт внешний, внутренний, реальный, надуманный… В какой-то момент наш «Вий» начинает напоминать игру в «Мафию». Вий здесь, но кто это? И вообще, кто такой Вий? И почему Хома Брут не смог уберечься?

Роль Хомы Брута два года репетировал другой актер, а в итоге играешь ты сам.

Этого я не задумывал – так сложились обстоятельства. За две недели до показа худруку артист, репетировавший Хому, переосмыслил себя и ушел, а за столь малый период найти кого-то и ввести было нереально. Поэтому в заявке пятой версии показывался я. Тереза Ганнибаловна сказала, что хотела бы, чтобы я сам и сыграл.
Невозможно быть и актером, и режиссером одновременно. Я пробовал – не получилось, не происходит переключения. Пригласили поработать над спектаклем режиссеров нашего театра – Ольгу Сидоркевич и Владимира Ананьева. Им я рассказал, о чем делаем спектакль, донес все свои идеи и мысли – на этом моя режиссерская работа закончилась: я ушел на сцену. «Вий» стал сотворчеством. Конечно, периодически бывают наши внутренние худсоветы, на которые я прихожу, посмотрев видеозаписи репетиций.

Побывать и на сцене, и в режиссерском кресле в работе над одной постановкой, наверное, интересный опыт.

После всего, что было с «Вием» за весь период работы над ним, я понял, что самое ценное для меня – это, конечно, опыт. Я вижу, что буду, а чего не буду делать в следующий раз. Это касается и творчества, и организационных моментов, и всего остального. Грубо говоря, происходит неспешное освоение профессии – я молодой начинающий сорокалетний режиссер театра.

Кому адресуешь спектакль?

Всем, кому интересно мистическое в жизни, кто об этом задумывается. Независимо от того, знакомы они с творчеством Гоголя или нет. Этот спектакль не отвечает на вопросы, а задает их.

Правда же, интриган этот Андрей Ермохин? Не суеверный, но постоянно намекает на мистическую связь с автором. Ничего не скрывает, но в то же время говорит загадками… Он и актер, и режиссер – и неизвестно, какой из профессий он подчинится сегодня.